Надо сказать, что в нашей стране уже моветоном стали разговоры о том, что граждане по факту не имеют возможности влиять на решения, имеющие принципиальное значение для страны, городов и муниципалитетов. В то же время, по Конституции (статья 3, часть 3) наряду со свободными выборами у нас предусмотрена еще одна форма высшего непосредственного выражения власти народа — референдум. Предусмотрены как федеральные, так и местные референдумы.
Однако, если Конституция не ограничивает применение референдума определённым кругом вопросов, то закон «О референдуме Российской Федерации» прямо запрещает проведение плебисцитов по следующим вопросам: изменение статуса субъекта Федерации, закреплённого Конституцией, досрочное прекращение или продление срока полномочий Президента и Государственной Думы, проведение досрочных выборов Президента и депутатов, назначение на должность, досрочное прекращение, приостановление или продление полномочий лиц, замещающих государственные должности, персональный состав федеральных органов государственной власти, иных федеральных государственных органов, прочие вопросы, непосредственно ставящие под сомнение незыблемость власти. Также запрещено проводить референдумы одновременно с выборами, при чрезвычайном или военном положении, в последний год полномочий Президента и Думы.
Фактически, власть сделала все, чтобы референдум, который может выразить ей недоверие и поменять ее в обход выборов, никогда не состоялся. Известна недавняя попытка организации референдума с целью принятия закона, повышающего ответственность выборных должностных лиц перед избирателями, однако для ее организаторов она закончилась обвинениями в экстремизме и реальными сроками.
Вообще референдум в России — процедура абсолютно неработающая. Как мы помним, итоги первого в СССР референдума о сохранении Союза были нагло проигнорированы. Уже тогда власти давали ход только тем референдумам, итоги которых должны были стать для них благоприятными — в частности, референдум о введении поста президента. Еще были референдумы 1993 года о доверии власти и по поводу новой Конституции. Итоги первого были имплементированы весьма «оригинально» — через незаконную узурпацию власти президентом и массовое убийство москвичей в центре столицы. Второй фактически продемонстрировал индифферентность россиян к происходящему после событий «черного октября» 1993 года.
Позднее федеральные референдумы в стране уже не проводились, очевидно, в Кремле сочли их довольно-таки опасным для себя инструментом. При этом как референдумы «сверху» (власть тут попросту решила не играть с огнем, поскольку столь же нагло игнорировать неугодные ей итоги, как в начале 90-х, уже не представлялось возможным), так и референдумы «снизу» — все попытки оппозиции или просто общественности организовать плебисцит по чувствительным вопросам пресекались, организаторы получали отказы под самыми разными предлогами.
Характерным примером является попытка провести в 2018 году референдум по отмене «пенсионной реформы», которая закончилась ожидаемым отказом ЦИК из-за якобы некорректно сформулированного вопроса, после чего были-таки зарегистрированы сразу несколько инициативных групп, конкуренция между которыми и бюрократические препоны не позволили провести плебисцит. Протестный пар фактически ушел в свисток.
Стоит вспомнить и попытку жителей Хабаровского края опротестовать передачу Китаю островов Тарабаров и Большой Уссурийский, а также поставить вопрос о доверии губернатору региона через референдум. Местные власти попросту отказались рассматривать эту инициативу.
Впрочем, это все же в основном касается общефедеральных вопросов, имеющих ключевое значение для власти, самого факта обсуждения которых она допустить никак не может. Казалось бы, подобных вопросов просто не может быть на местном уровне, там могут обсуждаться исключительно прикладные вопросы, касающиеся жизни конкретного региона. Но и на этом уровне российской демократии нечем похвастаться.
Возьмем столицу. Существует закон г. Москвы от 18 апреля 2007 г. № 11 «О референдумах в городе Москве», который предусматривает проведение как городских, так и местных референдумов, причем создать инициативную группу по организации референдума может любой москвич. Разумеется, в законе прописаны все те же ограничения, что и в федеральном (в частности, невозможность выносить на референдум вопросы о доверии власти, невозможность проведения референдума в условиях чрезвычайного положения и т.п.). Тем не менее, на практике власть всегда находила способы не допустить любых плебисцитов. Подчеркну, что ни одного референдума в Москве никогда не было!
Для этого у власти есть суды и прокуратуры, которые в любом случае найдут повод отказать инициативной группе и признать проведение плебисцита незаконным. Вспомним попытку организовать референдум по вопросу платных парковок, пресеченную бюрократическими проволочками, приведшими к невозможности собрать нужное количество подписей (то же самое у нас сегодня происходит на выборах с неугодными кандидатами). Или попытку муниципальных депутатов района «Академический» организовать референдум о максимальной высоте строящихся зданий, проведение которого было запрещено судом.
При этом надо отметить, что требования нынешнего столичного закона к организации референдума зачастую просто нереалистичны. Например, необходимость явки в 50%. Или даже сбор подписей 5% от числа избирателей — зачастую у инициаторов плебисцита просто не хватает организационных и финансовых ресурсов.
Власти делают все, чтобы избежать самого прецедента проведения референдума. При этом в той же Европе почему-то не боятся выносить болезненные вопросы на всенародное обсуждение. Или посмотрите на Швейцарию, любой житель которой может напрямую влиять на власть и даже менять уже принятые законы, в том числе, Конституцию. При этом процедура организации плебисцита не так забюрократизирована, как у нас. В результате, жители Швейцарии примерно 3-4 раза в год голосуют на референдумах.
Швейцария — самый яркий пример функционирования прямой демократии. Нам еще расти и расти. У нас прямая демократия что на федеральном, что даже на городском или муниципальном уровне — пока только предмет дискуссий. Между тем, в Москве немало вопросов, которые можно было бы разрешить именно с помощью плебисцита — реновация, уплотнительная застройка, капремонт, благоустройство районов, строительство спорных объектов и т.д. Но та настойчивость, с которой московские власти ставят препоны на пути проведения референдумов, говорит о нежелании эти вопросы решать.
А чтобы сохранить иллюзию демократии — нам бросают кость в виде публичных слушаний, результаты которых попросту подделываются, а даже если скрыть их не получается – эти слушания не имеют никакой обязательной юридической силы. В отличие от референдумов.
Такая ситуация возможна только до тех пор, пока вся власть в городе сосредоточена в руках Мэрии, когда муниципальные депутаты вообще не имеют никакой власти, а депутаты Мосгордумы являются лишь инструментом одобрения действий команды Собянина, не имеющим права на собственное мнение. Если в законодательную и исполнительную власть придут представители реальной оппозиции, то у нас появится шанс сделать референдум нормальным явлением московской, а затем и российской действительности. Например, я в своей предвыборной программе предлагаю внести изменения в законодательство о референдумах, упрощающие инициирование референдумов и расширяющие круг допустимых вопросов референдума, в частности, допускающие постановку вопросов о досрочных выборах органов государственной власти и местного самоуправления. Аналогичные инициативы содержатся в программах других кандидатов от команды КПРФ и лево-патриотических сил.
Двигаться в направлении реальных перемен можно начать уже 19 сентября на выборах депутатов Госдумы. Давайте не упустим этот шанс!
Анастасия Удальцова
